Стикс - Страница 89

Интересно, где Ольга? Там? Уже ушла? Их последний скандал был из-за аборта, который она сделала. Наговорил грубостей, обозвал кошкой. Пока ехал в Горетовку, к матери, готовил про себя гневную обличительную речь. Но все еще можно поправить, Ольга тех слов так и не услышала. Хорошо, что она не жена, прав на его имущество никаких не имеет. Ну почему, почему он думает сейчас об этом проклятом имуществе? А имущество неплохое: коттедж кирпичный, трехэтажный, со всеми удобствами, мебель итальянская, сантехника финская, ремонт русский, но согласно европейским стандартам. Его дом.

Машину у ворот увидел сразу: «Тойота-Лэнд Крузер», стекла тонированные. Ладошкин купил ее не так давно. Интересно, что Алексей Петрович делает у него дома в его отсутствие? Утешает Ольгу?

Свою машину оставил подальше, зашел в дом с черного хода: под ковриком, что возле двери, всегда лежал запасной ключ. Ольга часто их теряла, ключи. Почему-то как и тогда, возле сарая, застеснялся. Проклятая застенчивость! Следователь Иван Мукаев никогда бы так не поступил. Но он не следователь Мукаев, в том-то вся и беда. Потому крадется тихонько к дверям гостиной с ботинками в руках, прислушиваясь к звукам, из нее доносящимся. Кухонная дверь ближе, она открыта, ножи, ложки, вилки, все новенькое, блестящее. Доступно: только ящичек открыть.

Открыл. И, сжав в руке нож, он крадется уже к дверям гостиной. Быть может, только этого и ждал последний год? Ждал, что Ольга окажется именно такой женщиной. Входить не хочется, они там, за закрытыми дверями, Ольга взволнованно говорит Ладошкину:

— Ну, где он может быть, где?! Снова отключил мобильник! Зачем?!

— Не знаю. Появился в офисе, странный, чужой. Вроде он, вроде и не он. Говорит: автокатастрофа. Он тебе не звонил?

— Звонил. Но все так странно. Про какую-то потерянную память говорил.

— А ты… Знаешь о лаборатории?

— Ха! Знаю ли я о лаборатории! Да он же больной! Только и слышу все это время: лаборатория, лаборатория.

— Может быть, он газу наглотался? — осторожное предположение.

— С какой стати?

— Ну, мог захотеть провести над собой эксперимент. Эти изобретатели, они же все чокнутые. Энтузиасты. Вот он взял да и…

— Хорошо бы! — вырывается у Ольги. Потом она вдруг спохватывается: — А что я с этого буду иметь? Сижу здесь как дура второй месяц. Одна.

Мгновенная реакция Ладошкина:

— Ну, уж одна! Оленька, милая, я же здесь, с тобой… — и что-то совсем тихое. Потом легкий Ольгин смешок:

— Но я хочу что-то получить за эти полтора года. Какую-то компенсацию. Кому все это? Коттедж, мебель, вещи. Здесь же такие шикарные вещи! Сама выбирала. И кому? Его полоумной и почти слепой мамаше? Обойдется!

— Не надо жадничать. Ты получишь свою компенсацию. Тот газ… Это должно много стоить. Никто не знает, чем Иван занимался. Так что все это по праву наше.

— И… сколько?

— Не знаю, милая. Но ты да я да мы вместе с тобой… Словом, на наш век хватит. И детишкам нашим.

— Не хочу я никаких детей!

— Это ты сейчас так говоришь. А я, положим, хочу. И ничего не имею против, если именно ты мне их будешь рожать.

Снова короткий Ольгин смешок:

— Так ты любишь меня, что ли?

— Милая, я готов взять на себя твои проблемы, а это гораздо ценнее.

— А… если он вдруг вернется?

— Знаешь, я раньше думал, что случится, если он вдруг исчезнет? И так прикидывал, и эдак. И побаивался, если честно. Все получилось как-то само собой, и я понял, что смогу. Иван давно уже не нужен. Ни мне, ни делу. Во всяком случае, на его месте может быть и другой, как и на моем, на твоем, на всяком любом другом месте. Поэтому надо цепляться не за то, что имеешь, а за то, что можешь иметь кроме этого. И в один прекрасный момент взять и…

— Ты его убьешь, да?

— Не я.

— Ну, понятно… «Вчера в своей машине расстрелян из автомата…» — И снова короткий Ольгин смешок. — Во всяком случае, ты гораздо нормальнее. Меня достали эти его эксперименты. Помешанный. Послушай, а ты-то женишься на мне?

— А он почему официально не зарегистрировал отношения?

— Не знаю. Как-то все это тянулось… Полтора года жили вместе и все друг к другу приглядывались.

— А чего к тебе приглядываться? Тебя надо… — Снова ко роткий смешок и какие-то хлюпанья. Нет, причмокивания, хотя…

— Постой…

— Да чего там. Иди сюда…

— Не мни блузку. Дай, сниму.

— Фу-ты, черт! Какой дурак эти крючки придумал?

— Ай!

— Тише. Сладенькая моя…

— …милый… как хорошо!

Так же на цыпочках он попятился прочь от двери. Эти замочные скважины — ужасно неудобная вещь. И потом начинает тошнить. Во рту кисло, как тогда, на шоссе. Недолго же она думала. Так что ж? Не будет Ольги, не значит, что не будет другой. Точно такой же безмозглой кошки. Как он их умудряется выбирать одних и тех же? Всю жизнь убивать их, что ли? «Я старше тебя, урода, на…» Урода.

Закат

Кажется, он опять это потерял: время. Очнулся только, услышав голоса в коридоре. Усмехнулся: эти двое, по крайней мере, еще живы. Значит, удалось. Все это время сидел, скрючившись, в коридоре, рядом с кладовкой. Нож рядом, на полу. Ну и черт с ним! И с этим все кончено: с ножами.

— Еда какая-нибудь в доме есть? — Голос Ладошкина.

— Смеешься! Делать мне больше нечего!

— Ох, Ольга! Ладно: сделаю я из тебя образцовую жену! Но это после. А пока поедем с тобой, лапочка, в кабак. Отметим помолвку.

— Слушай, может быть, мне сразу к тебе переехать?

— Погоди. Он должен рано или поздно объявиться. Кстати, почему ты его не искала эти два месяца?