Стикс - Страница 88

Он знал, где взять спирт. Большие левые партии. Все-таки работал врачом и был в хороших отношениях с женщиной, этим делом заведующей. Спирта больнице требовалось много. Через эту даму, поухаживав красиво, наладил канал, потом основал, как прикрытие, частную фирму. Торгово-закупочную. Помог тот же Акатов. Рекомендовал: парень, мол, хороший, перспективный, пусть платит кому следует за «крышу» и делает деньги.

Вспоминать об этом было мерзко, о первых шагах в большом бизнесе. Эту АРУ, этого большого босса с большим животом. И заниматься добыванием денег тоже было мерзко. Именно поэтому он в итоге нашел Ладошкина. Вернее, Ладошкин нашел его. АРА порекомендовала. «Молодой, перспективный, образованный…»

И беспринципный. Самое то. Ведь надо было работать над созданием препарата. Первые результаты уже были, но работать приходилось урывками, ночами. Он сделал Ладошкина генеральным директором и фактически передал тому все полномочия. Брал только деньги: проценты с оборота. Именно Ладошкин года полтора назад выпросил газ, экспериментальный образец. «Для опытов».

Он понял, что над людьми, но ничего не сказал. Люди так люди. В конце концов, им же хочет помочь. Наука требует жертв. И те, кто покупают его левую водку, тоже жертвы науки. Пусть не пьют. Он же не пьет, потому что водка — это гадость. Хорошим людям его доходная деятельность не вредит. Если кто-то и отравится, туда и дорога. На тот свет. Пусть не пьют.

Сколько же глупостей он наделал! Но главное теперь вспомнил: где находится его дом. Не тот, где Зоя, Головешки, а тот…

Зоя! То, чем он с ней занимался, называется каким-то ужасным словом. Каким-то очень и очень… Ведь она замужем за его братом… Пусть даже была… Как-то это называется… Зоя… Племянницы… Ну кто, кто решил вдруг, что он — следователь Мукаев?! Кто?!

…Он уже плохо соображал, что стоит на крыльце, бессмысленно смотрит на небо и что-то негромко бормочет. Сюда же сейчас приедут! Надо бежать. Как и в первый раз, по инерции, хотелось убежать от прокурора Цыпина, убежать от закона. Бежать…

Быстрее, вниз по улице.

— Следователь! — несется вслед. Снова Славик Бушуев на крыльце с маленькой белой собачкой. Жаждет общения.

Но он не следователь. Он Иван Саранский. Теперь уже точно. Остался последний штрих: разобраться с лабораторией.

Ближе к вечеру

«Разве плохо мне было быть следователем Мукаевым? — думал он, уже сидя в машине и на бешеной скорости двигаясь к Москве. — Почему же нельзя?»

Но — нельзя. Еще два месяца назад у него была совершенно другая жизнь. До того случайного выстрела, до того удара по голове. Эта жизнь была чем-то заполнена: людьми, событиями, датами, делами. В конце концов, он не год прожил с Ольгой. Кажется, полтора. Или даже два? Как только появились большие деньги — появилась она. Эти женщины чуют большие деньги, как хищницы свежую кровь. Такие женщины. Быть может, он только и ждал, когда Ольга изменит, чтобы и ее…?

Не может быть! Он всегда четко делил свою жизнь на ту и эту. Ту, в которой убивал, и ту, где был самым обычным человеком. Он всегда хотел иметь семью, хотел любить женщину, хотел иметь детей. И Ольга наговорила ему недавно гадостей по телефону просто от отчаяния. Она его искала эти два месяца, не могла не искать. Телефон же звонил потом. Она хотела сказать что-то важное. Быть может, о том, что скучает, сожалеет, ждет… Но Зоя! Как быть теперь с Зоей?

Остановился он возле здания банка. Вывеска показалась знакомой. Из глубин памяти вытащил информацию, что это достаточно надежный банк. Раньше имел с ним дело. Взял деньги и прямо в коробке из-под торта понес в здание. Подошел к девушке за бронированным стеклом:

— Я хочу сделать вклад.

— Какой? — ласково улыбнулась она.

— На предъявителя.

— Пожалуйста, заполняйте бланк. Какую сумму вы хотите внести?

— Двадцать девять тысяч. Долларов.

Вежливая улыбка, никакого удивления. Девушка очень быстро работает на компьютере. Пальчики так и мелькают. Он тоже так умеет. В лаборатории мощный компьютер для обработки данных, иначе нельзя.

— Пожалуйста, в кассу.

Девушка дает жетончик, он идет и вносит деньги. Двадцать девять тысяч долларов. Больше ничего не может сделать для Зои. Он не следователь Мукаев.

Вслед за посещением банка снова едет, едет недолго, потом останавливает машину возле ближайшего почтового отделения. Еще одна девушка, только улыбка у нее не вежливая, усталая. И не улыбка вовсе: тонкие губы слегка кривятся. Ему все равно:

— Я хочу отправить заказное письмо.

— Отправляйте.

Он покупает конверт, ручку, тетрадку, идет за столик. Садится, вырывает лист в клетку и долго думает над ним. «Дорогая Зоя…» Нет. «Любимая…»

Рвет листок. Отчего-то очень и очень больно. Он не следователь Мукаев, увы. Но он любит тридцатипятилетнюю женщину, один глаз у нее карий, другой голубой. Любит, и все. Ничего не надо писать. Таких слов еще не придумали. Их нет. Может быть, и есть, но только там, в раю, где ангелы разговаривают с душами, заслужившими праведной жизнью вечное блаженство. Не надо ничего писать.

Он плотно заворачивает сберкнижку в лист бумаги, чтобы не просвечивала, запечатывает конверт. В графе «Обратный адрес» пишет домашний Руслана Свистунова. Если что, тот все поймет и разберется. Отдает письмо девушке.

— Если надо доплатить за вес…

— С вас восемьдесят девять копеек, — безразличным голосом говорит та и шлепает на конверт марку.

Все, с этим кончено. Кончено и отрезано. Получит Зоя письмо или не получит, уже без разницы. Все, что следовало, он для Зои и Головешек сделал. Остальное уже из области чувств, а о них сейчас лучше не вспоминать. Он едет в свой дом.